Сравнивать традиционную, например, японскую живопись с западной равнозначно изучению картин живописцев на ощупь. Говоря о взаимном влиянии двух разных культур, можно отметить следующее: японская культура очень сильно повлияла на западную живопись и во многом эти влияния положительные, чего не скажешь о влиянии Запада на традиционное искусство Востока. В статье "Большая волна Кацусика Хокусай" подробно затрагивася вопрос, что и как художники Японии перенимали, потому не станем повторяться. Единственно хочется сказать о не совсем верном мнении, что под влиянием Запада японские художники стали больше уделять внимания деталям и более глубокому изучению природы.
Для Японца, воспитанного в духе синто и дзен, внимательность - это своего рода сдача внешнему миру, основанная на радостном неэгоистичном принятии окружающей действительности, желания слиться с ней, сделать ее частью собственного сознания. Ни один предмет, который только может попасть в поле зрения, не мыслится отдельно от окружающей его обстановки, человек не мыслится отдельно от пейзажа. Такая философия несовместима с античным мировоззрением, согласно которому бытие состоит из отдельных, замкнутых тел, находящихся в противостоянии друг с другом. Вплоть до эпохи Возрождения (включая великих венецианцев с их "картинами настроений") действие понималось как функция воли или эгоистических целей. В этом заключается главная причина того, почему итальянцы не смогли разработать жанра группового портрета. Голландцы, напротив, пытались свести физическое движение к минимуму, иногда заменяя его психологическими аспектами движения.
Думается, что соединения поэзии и правды, воспитания и изучения в гармоническом единстве часто и не хватает некоторым нашим вузам и особенно живописным факультетам. Подготовка художников широкого профиля не может быть решена простым добавлением научных дисциплин; главное лежит в "сцеплении" глубокого понимания поэтической природы живописи с точным пониманием законов композиции. В свое время Андрей Буров убежденно говорил, что художник - человек и потому не может знать все, что имеет отношение к живописи, но понимать он обязан все.
В заключение приведем цитату из книги Жоржа Кандилиса "Стать архитектором".
…Но наибольшее удовольствие доставляли мне занятия в парке. Во второй половине дня бабушка уводила меня в прекрасный сад, расположенный в самом центре Афин, издавна именуемый Королевским. Гуляющие здесь могли видеть ежедневно, в один и тот же час, очень благовоспитанную, поднятую, одетую в черное даму в сопровождении своего внука, которую все называли "русская принцесса".
Она мне рассказывала о растениях, цветах и деревьях. Срывая цветок, она называла его по латыни, раскрывала его литературное и поэтическое значение, а затем приобщала их к природному окружению, к аллее, стене или водоему.
- Посмотри на этот изгиб! Посмотри на этот сад, как он был построен, не нарисован, а построен! - говорила она мне. Это были слова о пространственной архитектуре.
Она открывала мне глаза и приучала изучать явления и вещи во всех их проявлениях и деталях, рассматривать их отдельно, а затем в сочетании с другими.
- Надо видеть явления и чувствовать их! - добавляла она.
Впервые услышал я о том, что дома можно сравнивать с живыми существами. Живые дома, говорящие дома… А также, что стены могут быть унылыми, немыми, безжизненными.
Школа моей бабушки была великой школой, и я многим ей обязан. Ибо именно она преподала мне первые истинные уроки архитектуры.
Отредактировано alina (2013-02-11 21:41:16)